Ну, я так подумал, может заинтересует кого-нибудь О_О

Название: Мы будем помнить.
Автор: R@phael
Бета: R@pHael
Жанр: черт знает, драма наверное.
Статус: да не закончен пока, общий набросок для ознакомления выложен.
Дисклеймер: "Элизабет" Кунцевская, режиссер и труппа уже мои)
Саммари: Для конфликта возьмем 1992 год, Абхазию (О_О) Нестыковок масса, но, главное чувства)
Разрешение автора на размещение:сомневаюсь, что размещение будет кому-то необходимо, но, на всякий случай, только с моего согласия, увижу где-то еще без него, прокляну лично.
Предупреждение: Берегите голову.

«Давайте, дамы и господа, давайте! Больше жизни! Я не совсем верю вам!»

«Ну же! Фабрисио! Резче двигайся! Вытягивай ноты!»

В старом деревенском театре полным ходом шла репетиция знаменитой труппы «Сайленс». Скрипели старые половицы под каблуками танцоров, расстроено играло пианино, аккомпанируя актерам. Актеры пытались использовать все возможности старого здания, чтобы постановка выглядела более совершенной в технической сфере, в игре ребят никто не сомневался, она была безупречна. В рамках благотворительной программы они и оказались на этой маленькой сцене. Порадовать людей деревни N, которые не могут добраться в города и купить дорогие билеты. Да и о каком походе в театр может идти речь, в такое-то время?

Постановка «Элизабет». Совсем новая. Удачный выбор, хорошо написанный мюзикл. Безупречное либретто и восхитительная музыка сделали свое дело, и труппа собрала свою долю восторженных оваций. Однако, представления были отыграны, а вот уехать не получалось, территория рядом с деревней была полностью оккупирована. Чтобы поддержать людей репетиции и спектакли продолжались.

Очередной упавший невдалеке снаряд заставил стекла задрожать в рамах. Режиссер недовольно покосился в сторону, где предположительно находились войска оккупантов, и жестом показал актерам продолжать. Он гордился своей поистине замечательной труппой, все как один талантливы, признанные мастера, дружные, горой друг за друга. Такой коллектив он собирал годами. И каждую минуту здесь он жил в страхе за то, что война может отнять ее у него.

Господи, как прекрасен Джованни, играющий Смерть, плавные движения, великие в каждом жесте… Божественно.… А его Элизабет играет правдоподобнее, чем сама императрица жила.

-Хорошо, господа, закончим на сегодня. Постарайтесь отдохнуть и завтра сыграть так, как еще не играли никогда. – Очередной взрыв, совсем рядом с театром.

- Не понимаю, господин режиссер, почему они не входят в деревню, а только осаждают? Военных ведь здесь нет. Не понимаю,… Видимо они хотят смерти деревенских людей от голода? Но это глупо, или поселяют страх, чтобы мы сдались сами? – Он повернулся к говорящему. Джованни, его Смерть, стоит и спокойно рассуждает о ней, как будто действительно так вжился в роль, что является ей на самом деле. Хотя, временами ему казалось, что он и есть сама Смерть.

- Не говори об этом, накличешь беду. Лучше помоги ребятам с костюмами. – Он ушел, но страх в сердце режиссера остался. «А если они нападут завтра? Что будет тогда с нами? Посмеют ли они убить заграничных актеров? Ааааай, не думай, не думай! Сам призовешь беду!»

Однако она уже пришла, и ее черная тень нависала над деревней. В ту самую минуту гонец уже мчался к вражескому генералу с приказом о наступлении…

Занавес! Представление не успело пройти и 20 минут, как тишина действа была нарушена страшным криком: «СОЛДАТЫ!». Вскоре вся деревня была согнана в зале театра, пытавшиеся противостоять - убиты, плачь и стенания разносятся и отдаются от стен, наполняя помещение страхом и горем. Актеры сидели на подмостках, режиссер стоял перед ними, раскинув руки, защищая. «Не отдам. Не потеряю таких актеров. Нет!» Его оттеснили к ним, вроде бы, забыли о труппе. Агрессия врага чувствовалась во всем. Даже в отношении к ним, хотя театралы просто играли для людей, не вступали в их распри. Как он мог забыть! Джованни! Его Смерть ранен! Получил сквозную рану в ногу, когда спускался со сцены чтобы защитить жителей.

-Могу я оказать помощь моему человеку? – Сколько неприязни в голосе, сколько ненависти в глазах солдат. Они убьют нас, не выпустят… Не выпустят.

Джованни почти лежит на друзьях, ему плохо. Нет докторов, чтобы оказать помощь. Внезапно проходит слух, что наши войска на подходе. Они не могут войти в деревню, иначе всех жителей убьют, нельзя так рисковать. Надо что-то придумать. «Элизабет»! Да! Мы сыграет так громко и замечательно, что враги не услышат шагов наших солдат и будут зачарованы так, что даже часовые покинут свои посты! Мы внезапно захотим довести спектакль до конца. Что? Они убьют нас после? Почему… Что это за жестокость?! Мы всего лишь актеры!!! Нет, так быть не должно. Командир делает приглашающий жест на сцену… Надо что-то решать, нет, я не могу потерять труппу. Нет. Надо отказаться. Джованни! Припадая на одну ногу, он идет к сцене!

-Ты ведь не доиграешь!!! Стой!

-Мне поможет смерть.

«Моя Смерть. Я теряю ее. Элизабет! Рудольф! Они все встают и идут на сцену. Нет, они же убьют их. Они не слушают моих приказов. Оркестр начинает музыкальные партии. Джованни играет так, как никогда не играл. Он, кажется, даже не замечает своей раны. Какие движения. Но, его глаза, я вижу там смерть? Я вижу ее в глазах каждого человека на сцене. Она как будто наложила свой отпечаток на лицо каждого из них… О Боже, это ужасно. Оркестр играет как можно громче, чтобы заглушить шаги нашей армии, актеры поют как в последний раз. Впрочем, почему как? Это и есть их последнее представление. Слезы сами бегут по щекам. Я не могу потерять их вот так, не могу. Финал. За грохотом выстрелов, которые поражают моих ребят, никто не услышал, как в зал вбежали наши войска. Враг повержен, но мне уже все равно. На моих коленях лежит голова Джованни. Он умирает. Он смотрит на меня, шепчет что-то успокаивающее. Поворачивает голову и, как будто видит ее, свою смерть. Видит ту, что так часто представлял на сцене. Он уходит за ней, уходит от меня. Нет, нет, Джованни, молю, останься со мной. Он глух. Вся моя труппа, те, кого я годами собирал вместе и оттачивал их искусство, в один момент бросили меня. Их увела смерть. Смерть…

-Командир, докладываю, враг ликвидирован, заложники освобождены. Среди потерь 34 человека местных и театральная труппа. Те, что помогли отвлечь противника. Режиссер, кажется, сошел с ума.

-Похоронить труппу с почестями, наградить посмертно, они хорошо послужили стране. А режиссер, не знаю, попробуйте привести в чувство.

«Нет, я никогда не стану прежним, я хочу уйти за ними. Они мне нужны. Мне нужна Смерть, моя Смерть…»

-Мне нужна смерть, моя смерть. Мне нужна смерть, моя смерть.

-Что он шепчет?

-Говорит, что ему нужна смерть.

-Он сошел с ума.

-Подарите мне смерть, я хочу к ней. Подарите!

-Может и правда? Лучше уж умереть, чем всю жизнь вот так?

-Вдруг отойдет еще, не надо. Оставь.

-ПОДАРИТЕ! Я желаю быть с моей Смертью!

Выстрел. Один выстрел, спугнувший стаю птиц на дереве.

-Что у вас тут случилось?!

-Командир, он бросился на меня! Выхватывал ружье, я защищался!

-Ты хоть знаешь, кто сейчас пал от твоей руки?

-Н..нет..

-Это режиссер труппы, которая играла так, что зачаровала даже солдат врага. Играла так, что заставила постовых уйти с постов и придти смотреть представление. Играла так, что не побоялась пойти под пули в конце. Играла так, что искусством смогла спасти целую деревню от смерти. Я его понимаю, потеряв таких людей, ты и сам захочешь уйти с ними. Мы должны сделать все, чтобы их запомнили.

«Мы запомним!» «Запомним» «Запомним!!» «Мы будем помнить!» «Конечно» Нестройный хор голосов деревенских людей и солдат обещал помнить. Он не был похож на ангельское пение актеров «Сайленса», но он обещал этой труппе бессмертие. И в выполнении клятвы не приходилось сомневаться.